Путешественник

Михаил Немцев

Путешественник

(опубликовано: 60 Параллель, 2008, №1 (28). С. 8 –11)

В. Л. Каганскому, с благодарностью

1.

«Я терпеть не могу путешествия и путешественников… следует ли подробно рассказывать о таком множестве бессмысленных случайностей и маловажных событий». Так начинаются знаменитые «Печальные тропики» Клода Леви-Стросса. Он  старательно противопоставляет себя различным «искателям приключений». «Профессия этнографа не предполагает приключения: они сами навязываются ему и обременяют его непосредственную работу грузом недель или месяцев, растраченных в пути… грузом тысяч проблем, которые поглощают целые дни без какого-либо результата»[1].

Не то, чтобы прославленный путешественник Леви-Стросс, этнограф par excellence, против поездок вообще. Он скорее стремится думать о своих путешествиях как о функциональном действии, неизбежном «приложении» к своей работе. Это перемещения в пространстве от одного рабочего места к другому рабочему месту (из «поля» в «поле», как скажет любой этнограф или географ). Пространственная удалённость этих «полей» признаётся не значимой, в отличие от их типологического различия, которое и оправдывает затраты путешествий. «Истины, которые мы ищем, забираясь так далеко, приобретают свою значимость только после очищения их от этого осадка…»[2].

Само слово путешествие имеет романтическое звучание. И эту романтику невозможно избыть, как бы не восставали против неё «настоящие путешественники» вроде Леви-Стросса. Вокруг «путешествий» может вырасти целая апологетика (идеальные геологи «шестидесятников» тут хороший пример). Более интересен другой аспект «путешествия»: путешествие как творческая работа, как особый способ исследования Будем говорить о путешествии как исследовательской технике – в потенциале, как о профессиональной гуманитарной практике.

«Путешествие» как профессиональная исследовательская методология, это отнюдь не «поездка» – пространственное перемещение, вызванное необходимостью физического перемещения собственного тела в какое-либо место, где физическое присутствие необходимо для выполнения какой-либо работы (так Леви-Стросс описывал свои путешествия). Путешественник, ясно, и не «мигрант». Отличается путешествие и от «туризма», с которым внешне зачастую так схоже. Но турист ищет «примечательного» (красивого, интересного) – некоторых более или менее известных и ожидаемых зрительных и тактильных впечатлений, и при этом следит за изменением внутренних состояний. Турист занят самопознанием, а пространственные перемещения и различная чувственно-эмоциональная экзотика, вплоть до встреч с «местными» – материал для такого самопознания.

Для путешественника – в этом его парадокс – протяжённость пространства имеет иное значение, чем для туриста или какого-нибудь «странника»: путешественник превращает самого себя в инструмент познания чужого. Он или она проникает в пространственную со-организацию чужой жизни. «Путешественник» является «путешественником» лишь постольку, поскольку такое проникновение может происходить только непосредственно: «проникнуть» и значит в-никнуть, попасть снаружи – внутрь. Проникновение всегда имеет материальное – телесное выражение, происходит в физическом мире. Для этого приходится приезжать, приплывать, приходить. «Чужое» важнее «удалённого».

 Путешествие – не самопознание: незачем фетишизировать «дальние края как привилегированные места для самопознания, и незачем придавать самому себе слишком большое значение, пересекая эти «дальние края». Более того, сосредоточение на самом себе может помешать выполнить свою работу: для совершения путешествия критически важна многопозиционность[3]. При сохранении ясного самосознания: метапозиционной рефлексии.

Такая рефлексия – нечто противоположное самососредоточенности «туриста» - конечно, роднит путешественника со шпионом, спецагентом. По крайней мере, ясно, что в подготовке и шпиона, и путешественника – если можно представить себе профессиональную подготовку путешественников – важнейшая роль должна принадлежать развитию умения собирать информацию - умению видеть, слышать и т.д. – и умению находить возможности собирать её наилучшим образом. Для этого требуется, прежде всего, особым образом подготовить организм, тело путешественника.

2.

 «Путешествие» является особым способом или методом гуманитарного исследования, которое более чем какой-либо другой подобный метод задействует особенности человеческого тела. Этот метод предъявляет особые требования к этому телу, и результаты применения этого метода напрямую зависят от физических и ментальных характеристик того, кто осуществляет путешествие. В зависимости от телесности исполнителя путешествия этот гуманитарный исследовательский метод может быть уподоблен, пожалуй, только танцу.

Благодаря путешественнику, буквально через него, обитаемые людьми пространства, культурный ландшафт получают символическое оформление, обретают имя и концептуальную характеризации. Путешественник рассказывает об увиденном и найденном другим – коллегам, прежде всего, но затем и «всем интересующимся». Его способность различать различные пространства (места, топосы – topoi), развитая рефлексией опыта межпространственных перемещений – позволяет ему адекватно описывать эти пространства, выявляя их отличия, особенности и своеобычность. Таким образом, через соотнесение с другими (подобными или не подобными), места человеческой жизни обретают особенный смысл. Это значит, что путешественник выполняет функцию до-оформителя, дополнителя некоего места. Именно он оказывается именно тем семиотически необходимым элементом обитаемого места, который создаёт смысловое отличие данного «топоса» от других и, таким образом и проводит символическую границу, и достраивает символический «центр» этого места. Путешественник – это тот, кто компетентен в «сущности» данного места. Различия и особенности наблюдаемых и посещаемых мест он воспринимает и воспроизводит буквально собственным телом.

Современные гуманитарные технологии, о которых часто идёт речь в нашем журнале, связанные с преобразованием пространственных условий человеческой жизни – создание музеев, развитие «городской среды», городское планирование, создание культурно специфицированных, выделенных из окружающего ландшафта «мест» – заповедников, историко-культурных комплексов и пр. – могут предполагать, в качестве особенно важного «адресата» и восприемника результатов этой деятельности именно путешественника. Того – это важно - кто сможет об этой особенности «делаемого» ими топоса сможет адекватно рассказать.

3.

Путешественник – странный субъект. Слишком многое зависит от его или её телесных способностей, возможностей и опыта. История «путешественников» ещё, в общем-то, не написана. Геродот, создавший «историю» как (буквально) изъяснение мирового порядка, постигаемого благодаря путешествию, создал такую гуманитарную практику. В современной истории путешественников не обойтись без flaneaur Бодлера – Беньямина, и без ситуационистского «дрейфа»[4]. А перемещения внутри социального пространства социальных и культурных антропологов - физически соседствующие места могут чудовищно отстоять одно от другого в пространствах социальных, культурных, политических - возможно, вообще наиболее сложный и захватывающий вид современных путешествий…

Возможна ли специализированная подготовка путешественника? Что значит быть «профессиональным путешественником» (не будучи при этом в первую очередь географом или социологом)? Как соотносится публикуемый путешественниками опыт понимания пространства с тем опытом нахождения в этом же пространстве, которое программируется, например, культурными практиками, менеджерами культуры? Самое главное: какое место «путешествия», умение путешествовать и записанный опыт путешествий занимают в нашей гуманитарной культуре? Кажется, эта тема ещё не получила достойного внимания среди гуманитариев. Что особенно странно в России, где «география – это судьба».

Два текста, следующие в этой рубрике далее, отражают одну тему взгляда на пространство, иначе - тему способа существования человека, личной со-бытийности в ландшафте, хотя мы увидим совершенно предмет авторского исследования и позицию. Один – «филолог»[5] – проживает место пытливо и страстно со всеми его и своими коннотациями и референциями, другой – «социолог»[6], академический визитер, собственной ангажированностью недовольный, – наблюдает и описывает, поддерживая в себе настроение отчуждения.

На какой из этих способов видеть, на какую стратегию посещения и наблюдения, должны ориентироваться те, кто создаёт сегодня культурный ландшафт?

Travelers

first appeared: 60 parallel vol. 28, 2008. P. 8-11. Translated by the author

To Vladimir Kagansky, with gratitude

1.

“I hate travels and travelers. I doubted if in telling details about such verisimilitude of senseless happenings and meaningless events makes any sense at all”. That is how Claude Lévi-Strauss commences his, acknowledged “Tristes Tropiques”. He attentively juxtaposes himself to various adventure-seekers. “Ethnographer’s profession does not imply adventures: they emerge and burden his direct job with weight of weeks and months spent traveling … and with weight of thousands of troubles which devour days without any reward and turn the dangerous life in the heart of selva to a kind of military service”[7].

The distinguished traveler and ethnographer par excellence, Lévi-Strauss does not protest against travel as such. Rather, skipping any sentimentality, he tries to imagine his travels as pure functional, inescapable “attachments” to his job. These are spatial movements in from a working position to another position (from “field” to “field”, as any ethnographer or geographer would say). He does not care for the spatial remoteness of these “fields” comparably with their typological differences that actually do justify the travel expenses. “The truths we seek for, going so far, disclose their importance only after cleansing from these leftovers. Surely it is worthy to spend six months of exhausting way… to get an unknown myth, a new marital order of a full list of clan names (the very job would take only several day, sometimes even several hours), but…”[8]

The very word, “travel”, sounds romantic. As rejected by “true travels” like Lévi-Strauss, nobody may totally exhaust this romantic. Even a natural apologetic tradition may emerge around the “travel” (for which, the Soviet 60ties’ cult of “ideal geologists” certainly would be a good example). For us, more interesting is another aspect of “travel”: travel as creative job, as a specific research method. Thus, let us discuss travel as a research technique that potentially may be presented as professional humanitarian practice.

The "travel", taken as a researcher’s professional methodology, absolutely is not a “tripe” (that is, a spatial movement caused by necessity to move one’s own body physically into a place, where someone should present to fulfill a job; this is a way Lévi-Strauss explained his journeys). The traveler is not a “migrant” as well. The travel should be distinguished from “tourism” which is resembles so much. A tourist looks for “remarkable” (nice and/or interesting) matters – for certain more or less wide-known and expectable visual and touchable impressions, observing her internal states meanwhile.

The tourist is busy with her self-investigation, while movements in various spaces and emotional exoticisms, including possible meetings with “local inhabitants” should only provide recourses for such self-investigation. The extent of the space has another meaning for a traveler than for a tourist or a “wanderer”, that certainly makes traveler a paradoxical figure. The traveler makes herself a tool for exploration of Other. She or he penetrates and enters the special co-organization of other’s life. She is a “traveler” only as far as this penetration may happen only immediately: “exploration” here means “percolation” (or even “intrusion”), getting inside. The penetration always happens on the level of material, physical bodies. To do it, one should arrive, sail or fly. “Otherness” is more valued than “remoteness”.

The “traveler” interests herself only indirectly, as a participant of observation and presence. This mode of self-attitude seems, at least, more honest in comparison with “tourist’s: The travel is not a self-discovery: it makes no sense to fetishize the “far lands” as privileged sites of self-investigation, and one should not value oneself too high, crossing these “far lands”. Moreover, the concentration on self definitely may distort one’s work: multupositionality[9] is crucially important for the journey’s fulfillment The clear self-consciousness, i.e. metapositional reflectivity, should be carefully kept all the time.

 This reflectivity is an obvious juxtaposition to the tourist’s self-concentration and certainly makes the traveler similar to a spy, special agent. It is clear, at least, that the professional training of the spy and the traveler alike –if only a professional training of a traveler is possible – the main attention should be paid to development of ability to collect information (by seeing, hearing etc.) and ability to find the options to collect in the best possible ways. The most important thing to be provisioned is the training of traveler’s organism and body.

2.

 “Traveling” is a special style or method of humanitarian research, which more than any other similar method depends on personal body’s specific features. This method produces special requirements for this body, so the future results of it method are directly subdued to the physical and mental qualifications of the person who travels. This dependence on these physical features of the performer of the travel, this humanitarian research method may be compared only to a dance.

Inhabited terrains, cultural landscapes get their symbolic form, name and conceptual characteristics by means of travelers’s work, literally through him. The traveler narrates about that she has seen and found to others – firstly, to colleagues, but next to “all interested.” Her ability to distinguish different spaces (places, topoi), refined by reflection of the interspace movements’ experience, enables her to make a substantial description of these spaces disclosing presumed specificity, differences and uniqueness of them. Thus, the spaces of human residence get their distinctive sense via correlation with other places (that may be similar on non-similar). It means that the function of the traveler is a kind of final formation, fulfillment of a certain place.

 She becomes exactly that semiotically desired component of inhabited place, which creates meaningful difference of this “topos” from other. Thereby she draws symbolic boarding line, and fulfills the symbolic “center” of the place simultaneously. The traveler is the person who is competent in the “essence” of a certain place. Distinctions and peculiarities of visited and observed places she accepts and reproduces literally by her own body.

Contemporary humanitarian technologies, which are often discussed in our Journal, deal with transformation of human’s life spatial conditions, whatever it may be – museum creation, communal planning, development of culturally specified and specially marked in their environment “places” – preserved areas, historical complexes and so on. The traveler, as the crucial “addressee” and receiver of their efforts’ results, they may imply. She is also the person who – it is important- can tell about these “peculiarity” of created topos the way it should be told.

3.

The traveler is a strange subject. Too much depends on her or his body abilities, possibilities and experience. Factually, a general history of “travelers” is not written yet. Herodotus, who created “history” as explanation of the world order studied by travel, factually founded this humanitarian practice. Any contemporary history of travelers should include Boudelard-Benjamin’s flaneaur and situationists’ “drift”[10]. Next, do not forget social and cultural anthropologists’ crossings of the social space, which are possibly the most complicated and intriguing method of contemporary travels (spaces, physically close, may be extremely distant in political, cultural, social coordinates…)

Is a specialized education of travelers’ possible? What does it mean to be a “professional traveler” (without being a geologist or a sociologist first of all)? How does the experience published by travelers relate to that experience of acting in the same space that are necessarily programmed, say, by the cultural practitioners, cultural managers and other professionals of that kind? The main question: what status do the “travels”, travelers’ skill and written traveler’s experience have in our humanitarian culture? The topic seemingly has not been discussed properly yet. It must be strange especially in Russia, where “geography is the destiny”.

Two texts below are devoted to the space and the view, or, their theme is method of a person’s committed existence in a landscape. We would find completely different approaches and objectives of authors’ investigation. The texts represent two positions[11]. The first author, “a philologist” involves the visited place into the run of his life, passionately taking the local features, their connotations and references alike, while the second author, who is “a sociologist”, visiting academician, unsatisfied by his own commitment, observes and described with considerable alienation.

Which manner of view, and observation strategy should become the point of reference for those who create the cultural landscape today?