Вкусная трансценденция или трансцендентное рядом?

Г.К.Сайкина

«ВКУСНАЯ» ТРАНСЦЕНДЕНЦИЯ,

ИЛИ ТРАНСЦЕНДЕНТНОЕ РЯДОМ?

Сегодня довольно часто встречаются странные, на наш взгляд, словосочетания: вкусная театральная постановка, вкусные стихи, вкусная идея, вкусное философствование… Необычная связь высших духовных актов с «вкусностью» на самом деле о многом говорит. Такого контекста от нас требует ставшая вездесущей логика потребления. В современном обществе она распространяется на все сферы человеческой жизни, в том числе и на метафизическую жизнь человека.

Возникает феномен «всеядности» человека: он «съест» все, что предложит социальная реальность, и всем будет сыт. Неслучайно Х.Ортега-и-Гассет называл современного массового человека «пожирателем» цивилизации. Однако в таких условиях критерии различения ценного и суррогатного, «верха» и «низа» в оценке духовно-культурных феноменов оказываются размытыми и, по сути, произвольными. О «вкусах», как мы знаем, не спорят; вкус субъективен. Интересно при этом то, что сегодня «вкус» становится носителем объективной оценки качества того или иного результата духовной деятельности. Кроме того, о «вкусной» духовности рассуждают как раз те, кто связан с ней, творит ее, а совсем не усредненный потребитель.

Сам механизм потребления построен по принципу устремленности к вовне находящимся объектам человеческих желаний, то есть это потребление чего-то внешнего. При глобальной всеядности обнаруживается граница этого потребления: человек не хочу потреблять свои силы, свойства, т.е. растрачивать самого себя. Человек не хочет что-то в себе менять, преодолевать себя (это такие муки!), тем более социальность все ему предлагает в готовом виде. Следовательно, общество потребления неизбежно продуцирует кризис актов человеческой трансценденции.

Действительно, в современной действительности уже не работает концепт «трансценденции» человека в том виде, в каком он существовал в экзистенциализме. Современный человек не хочет усложнять себе жизнь трансценденцией, требующей чрезмерных, предельных усилий, самопреодоления и внутренней самотрансформации, а просто желает вкушать «готовое» трансцендентное. Но существует ли «готовая» трансценденция – трансценденция без нашей внутренней «работы» души, того, что считалось основополагающим для нее? Куда вообще девалось трансцендентное?

Возможно, проблема упирается в вопрос: может ли современное общество потребления как-то реализовать коренную (глубоко сущностную), а потому неискоренимую, тягу человека к трансцендентному, к Иному?

Мы считаем акты человеческой трансценденции сущностным способом существования человека, отличающим его от животного существования. Кроме того, и экзистенциально трансценденция является не столько самопреодолением, сколько прежде всего способом встречи человека с собственной сущностью, с самим собой. Следовательно, «перешагивание через сущее», как характеризовал трансценденцию М.Хайдеггер, необходимо для установления человеческой идентичности.

Современный социолог З.Бауман указывает на один очень важный, особенно в рамках нашей проблемы, момент. Он считает, что для современного человека–потребителя «походы в торговые центры – это экспедиции в иной мир, разительно отличающийся от обычной жизни, в то самое “куда-то”, где можно на короткое время испытать ту уверенность в себе и ту аутентичность, которых человек тщетно ищет в рутине повседневного бытия»1. Он причисляет походы за покупками к «суррогатом времяпрепровождения», которые призваны заполнять образовавшуюся у человека пустоту. На наш взгляд, шоппинг как путешествие в Иное становится в современной реальности суррогатом прежде всего трансценденции. Главное, он пытается выполнить те же функции, что и трансценденция в традиционном понимании: выход за пределы повседневности, фактичности в Иное, трансформация и проверка себя на идентичность.

Современный человек как будто бы изменил направление своей внутренней трансформации: он пытается изменить свою одежду, жилище (вспомните хотя бы распространившийся с небывалой скоростью «фэн-шуй»: это практика изменения человека, его счастья, здоровья, успехов – жизни как таковой - через изменение, обустройства внешнего пространства), свой внешний имидж и поведение так, чтобы они сами собой изменяли его внутреннюю суть. Такой путь предлагают и некоторые шоу, к примеру, «Снимите это немедленно», которое обещает визуальную трансформацию перевести в регистр внутренней трансформации и решения жизненных проблем (обещание карьерного успеха, женского счастья и т.д.). Действительно, легче сходить в торговый центр: и вот тебе – шоп-перевоплощение. Человек сегодня живет не в интенсивности внутренней жизни, а в экстенсивности, экспансии внешнего. Он не пытается выстроить метафизическую вертикаль «вверх», «ввысь», перерезав горизонталь повседневности, привычного земного существования, а идет «как по пословице»: «умный в гору не пойдет, умный гору обойдет». Однако этот путь совсем не означает обхождение препятствий, а, наоборот, умножение их. Современный человек хочет найти любовь через секс, мораль через проступки, веру через «моду верить» и т.д, а не сразу стремится к любви, добру, красоте, истине, Богу.

Здесь важно, с нашей точки зрения, обратить внимание на следующую проблему: почему и каким образом торговый центр, который сегодня можно назвать универсальным институтом социализации человека, одновременно пытается заменить (пусть в суррогатной форме) человеку акты собственной трансценденции? На наш взгляд, корень ее решения лежит в «элементарной клеточке» общества потребления – в самом товаре.

Мы считаем важным обратить внимание на то, что в современной действительности в товаре сосредоточена не только потребительская стоимость: вместе с товаром человеку продают статус, имидж, успех, но не только… Как нам кажется, вместе с товаром продают трансцендентное, твою собственную метафизику. Товар как раз и пытается взять на себя функции трансцендентного. Так, Г.Л. Тульчинский отмечает, что в современном обществе рыночной экономики товарный бренд способствует тому, что человеку продается не товар, а его чаяния, надежды, мечты. Он приводит выразительные примеры: «В современной рекламе «мир твоей свободы» - это «Мобильные телесистемы», а «достоинство и престиж» – всего лишь женские колготки. И наоборот: электробритва – «Прорыв в новое измерение», шоколадный батончик – символ независимости… Можно согласиться с В.С.Пелевиным, что реклама – это когда "ухитряются продавать самое высокое ежедневно"»2. Этот ряд примеров можно продолжить: «L'oreal  – вы этого достойны», «Baunti» – райское наслаждение», «Тойота – управляй мечтой»…

Самое поразительное, что при таком раскладе трансцендировать действительно нет необходимости: зачем задумываться о «высоких материях», например, о морали - нанес крем на лицо, вот уже и достоинство налицо; побрился бритвой – перешагнул через сущее (даже уже в торговый центр ходить не нужно), съел шоколад – рай наступает здесь, на земле. Следует отметить следующий позитивный момент: следовательно, перед нами все-таки не обычный потребитель, а потребитель, нацеленный на «прибавочное, избыточное наслаждение» (С.Жижек) – от встречи с Трансцендентным.

Реклама построена на обещании, что совершенство человека и человеческой жизни возможно в этой земной жизни (при условии покупки товара). Создается новый вид утопии. Трансцендентное по сути вбирало в себя то самое совершенство, полноту, идеалы, которые сегодня откровенно предлагает реклама. Но, если традиционно утопия отсылала нас к «там», к «когда-нибудь», то сегодня она создается здесь, в реальной «физике» земного мира. И здесь же начинает жить некое подобие трансцендентных ценностей: возникает товарная форма существования трансцендентного. Метафизика человеческой жизни свернулась в «физику». Так, трансцендентное рядом? И да, и нет, ведь мы его попросту постоянно «съедаем», вкушаем.

Современную культуру многие исследователи называют визуальной. Уже никто не удивляется новому антропологическому направлению: «визуальная антропология». Современный потребитель действительно по большей мере живет визуальной стороной жизни. Социальные структуры формируют его потребности путем визуальной информации (рекламные плакаты, реклама на ТV), которая не отвлекала бы надолго человека от выбора товара и самого потребления. Такая форма подача информации не требует от человека длительных усилий, но в то же время при этом ты ее не можешь не воспринимать. Следовательно, в процессе социализации формируется человек с атрофированными деятельными способностями и способностями к производству и «растрате» самого себя. У М.К. Мамардашвили есть определение культуры как «костылей», «мускулов» человека. А если нет мускулов трансценденции, того необходимого мышечного каркаса, который держал бы «позвоночник» Человека, то, конечно, речь может идти в лучшем случае лишь о больном человеке, в худшем – о смерти человека. 

Трансценденция в экзистенциализме мыслилась как форма преодоления субъект-объектных отношений и разрыва с прочными социальными структурами, нивелирующими человека. Существование потребителя вновь возвращает нас к субъект-объектной логике. Причем, субъект потребления значительно отличается от классического субъекта. Потребитель всегда растаскан на желания. Собранным может быть лишь субъект «рацио». По сути лакановское определение субъекта как травмы, нехватки применимо именно к человеку потребления, а не к человеку мыслящему. Может ли в таком случае расщепленный человек трансцендировать? Кроме того, вряд ли человек может кардинально преодолеть в себе потребителя, выйти за его пределы. Потребителя нельзя преодолеть, ведь «потребительское» в нас неискоренимо до конца, это то, что в нас будет так или иначе сидеть всегда. В потребителе разорвана необходимая для подлинно человеческого существования связь потребления с усилиями, работой – производством. Сама по себе фигура потребителя в своей абсолютной форме – это логический предел возможных форм трансценденции; возможно, потребитель находится «по ту сторону» трансценденции.

В сложившейся современной ситуации лености человека и атрофии его способности к трансцендированию сами социальные структуры, на наш взгляд, начинают работу по запуску искусственного производства метафизически человеческого и собиранию расщепленного человека. Возникает целая фабрика серийного производства человеческих сущностных сил, функционирующих, как мы считаем, по схеме метафизических индивидуальных актов трансценденции человека. Мы имеем в виду прежде всего создание СМИ целого потока «фабрик», реалити-шоу, в которых обработка человека происходит как акт его встречи с Трансцендентным – Иным - или как акт перевода себя и реальности в другое измерение: «Фабрика звезд», «Цирк со звездами», «Танцы со звездами», «Две звезды», «Последний герой», «Построй свою любовь», «Жди меня» и т.п. Все они так или иначе заимствуют (эксплуатируют) сами механизмы метафизического и трансценденции, делая при этом эту «абстрактную» форму наглядной и публичной. В них целенаправленно создается искусственная реальность, максимально работающая по принципу «пограничной ситуации». Расчет такой: попадая в эту иную – трансцендентную – ситуацию, человек будет просто вынужден трансцендировать.

Но если в экзистенциализме акты трансценденции понимались как осуществляемые бескорыстно в «уединенном одиночестве» (Хайдеггер), в разрыве с общественными связями, перед лицом Ничто, тоски и страха, то в нашем случае мы имеем дело с профессионально поставленными каналами и искусственно созданными социальными технологиями серийного производства метафизического, трансцендентного и трансценденции, осуществляемых уже коллективно, по законам рынка, перед лицом публики, в опыте вселенской радости… Традиционно трансценденция совершалась в фокусе свободы, сегодня она начинает обживаться в сфере социальной физики (необходимости).

Мы привыкли считать, что только человек присваивает и инкорпорирует социальные связи в процессе социализации, но современная реальность, как мы считаем, наглядно демонстрирует, что может быть и обратный процесс: и социальность может изымать из человека и его способа бытия продуктивные формы и способности, если сам человек не может их больше воспроизводить, не может ими владеть. Социальные структуры и институты тем самым сохраняют то, что начинает исчезать или вырождаться в человеке и чисто человеческом пространстве. Конечно, присвоенная социальностью механика трансценденции в корне меняет ее суть, по большей мере превращает ее в игру (по правилам) с человеческими пределами, но ведь игра тоже учит. Происходит и неизбежная формализация и типизация принципиально нетипизируемого, при этом неизбежны потери и симуляция. Следует отметить, что человек, смотрящий эти шоу, конечно, так или иначе переживает и включается в эти процессы, но только «поверхностью» своего существа, которое опять возвращается в собственную форму по истечении просмотра. Глубинного изменения человека-зрителя при этом, как правило, не происходит. В данном случае можно охарактеризовать такое внешнее «проживание» вместе с Другим актов трансценденции жижековским понятием «интерпассивность», в целом означающим осуществление тех или иных действий посредством Другого. К примеру, он отмечает, что у любого человека есть «глубокая потребность в том, чтобы найти субъекта, который верил бы вместо него» 3. По сути, примеры, которые он приводит для раскрытия данного феномена, касаются именно трансценденции (веры, морали, знания, страдания, духовного наслаждения и т.д.).

Социальность все больше превращается в своеобразную «сферу услуг», в том числе по продаже метафизики человека. Если метафизическое вогнано в структуру социальности, в нити, составляющие социальную ткань, то оно тем самым институциализируется и начинает жить по законам социальности. А значит, оно вплетается в законы рынка, облекается в товарные формы. Возникает некий прейскурант метафизического: платим за любовь, за религиозные ритуалы, за возможность выразить свои идеи и мысли (публикацию)… 

Но что может быть позитивного в этом процессе «шоу-изации» метафизики человеческого бытия? Предположительно, можно отметить следующие последствия. Во-первых, социальность в обратном порядке сможет провоцировать человека на акты трансценденции; даже если человек в процессе социализации просто будет присваивать созданные в виде игры и шоу формы (присвоенные социальностью механизмы трансценденции), то, возможно, в инкорпорированной, встроенной вовнутрь человека форме они сами стихийно будут воспроизводиться, а, далее, и сам человек начнет самостийно прикладывать усилия по их реализации (вспомните парадоксальное выведение Ф.Ницше морального долга из отношений между заимодавцем и должником). Во-вторых, социальные структуры созидают буквально на глазах модель универсального, всестороннего человека, т.е. выпускает наружу человеческие сущностные силы, причем не в стихийной форме, а в форме готовой культурности. В-третьих, механизмы трансценденции (в классическом виде призванные трансформировать самого человека), будучи социально организованными, могут стать катализаторами трансформации самих общественных структур и связей, причем в сторону создания новой – антропной (как мы ее называем)– социальности.