|
И.П.Смирнов
Ответы на вопросы альманаха «Человек»
1. Остается ли актуальным выделение философской антропологии в отдельное направление гуманитарных исследований и практик? Или это уже отошло на второй план и пора выстраивать всевозможные культурные научно-художественные миксы-практики по поводу новой ситуации человека?
Развитие философской антропологии как специализированного дискурса по-прежнему актуально. Общее определение человека составляет необходимую предпосылку как для прочих наук о нем (для социологии и психологии), так и для наук
о природе, которая могла бы существовать и без нас, но которая познается все ж таки
нами.
2. Насколько правомочно порождение разного рода «региональных антропологий» типа – социальная, культурная, историческая, педагогическая, психологическая, политическая, религиозная антропологии и проч.? Или имеет смысл говорить о необходимости целостного помышления о человеке?
Человек – многомерное существо. Поэтому самые разные науки о homo sapiens sapiens решают не только свои специфические задачи, но и покушаются на объяснение человека во всем его сложном объеме. В этой претензии есть и положительная сторона (чем больше подходов к человеку, тем разнообразнее знание о нем), и отрицательная (человек не сводим только к своей социальной, индивидуально-психической, региональной и т. п. ипостаси). Одна из важнейших задач философской антропологии как раз и состоит в том, чтобы синтезировать все возможные подступы к человеку.
3. Можно ли сказать, что в настоящее время мы переживаем становление новой антропологической идентичности? В том смысле, что изменяются не просто привычные формы социальной, национальной, религиозной, расовой идентичности, но меняется в целом идентичность человека, то есть фактически мы говорим о новой онтологии человека. Значит ли это, что в этой связи необходимо строить эту новую онтологию? Не станет ли это новым способом умозрительных спекуляций?
Если философская антропология имеет право на релевантность, то постольку, поскольку она схватывает свой предмет в качестве единоцелостного, не дробит его. В то же время человек – творец истории, находящийся в процессе постоянного изменения. Здесь та основоположная антиномия философской антропологии, которая должна быть «снята». Подобное «снятие» возможно лишь в том случае, если философская антропология каким-то образом сольется с философией истории. Пока этого отнюдь не произошло. Но именно от такого слияния и следует ожидать нового, более глубокого, чем прежде, понимания человека.
4. Кто из классических авторов является до сих пор нашим современником, на чьи работы необходимо равняться? Или таковых нет и необходимо выстраивать новый неклассический дискурс, поскольку формируется иная онтологическая ситуация человека?
Ответ на этот вопрос зависит от того, каких авторов зачислять в «классические». Для меня одинаково ценны все, кто занимался когда-либо человеком, уже по той причине, что человек есть себя сознающее животное, доводящее в философской антропологии свою авторефлексию до высшей точки. Хочешь исследовать человека, возьми антрополога. Я имею в виду, что философская антропология являет собой не только попытку объяснить человека, но и его свидетельствование о самом себе, превосходящее другие свидетельствования.
5. Кто из ныне живущих, активно работающих авторов (в России и в мире) наиболее рельефно и глубоко влияет на мировую гуманитарную мысль, особенно по части размышления о новой ситуации человека, с точки зрения формирования новых трендов в мировой антропологии?
Могу сказать только о себе: для меня особенно важны западноевропейские и американские антропологи 1930-х г.г. и в первую очередь Батай и Кайуа, думавшие о человеке с непревзойденной радикальностью.
6. Что бы Вы посоветовали нынешнему студенту или аспиранту, который решил заниматься философией человека? С чего ему необходимо начать?
С античной философии. |
